Шабалин Николай Иванович

Этот человек оставил о себе самые неожиданные воспоминания. Некоторые ветераны почему-то считают его самородком, выдвинутым в начальники безо всякого образования, он, мол, «практик». Приходилось слышать, что узнав по телефону о завале лавы, он спешил в шахту обязательно с топором – помогать! Якобы тот топор стоял наточенным у него в кабинете, в уголке. А однажды на совещание начальников шахт, на неофициальную часть, в столовую, он, якобы, въехал прямо верхом. Так это было, или не так, и как туда втиснулась лошадь – мало понятно, но воспоминания сохранились человечные, добрые. Про плохого человека баек не складывают.

  • Друзья-товарищи, 1969 (крайний справа)  » Click to zoom ->

    Друзья-товарищи, 1969 (крайний справа)


 

О МЕЛКИХ ПРИМЕТАХ БЫТИЯ

 

Николай Иванович ШАБАЛИН (1912-1983)

 

Этот человек оставил о себе самые неожиданные воспоминания. Некоторые ветераны почему-то считают его самородком, выдвинутым в начальники безо всякого образования, он, мол, «практик». Приходилось слышать, что узнав по телефону о завале лавы, он спешил в шахту обязательно с топором – помогать! Якобы тот топор стоял наточенным у него в кабинете, в уголке. А однажды на совещание начальников шахт, на неофициальную часть, в столовую, он, якобы, въехал прямо верхом. Так это было, или не так, и как туда втиснулась лошадь – мало понятно, но воспоминания сохранились человечные, добрые. Про плохого человека баек не складывают.

Николай Иванович был выпускником Томского индустриального института, как и подавляющее большинство горных инженеров Кузбасса. А попал туда через трудовую проверку: как сын бухгалтера, читай, не из трудовой семьи, после школы отработал электромонтёром на шахте №2 в Сулюкте, в Киргизии. Работа была – не задремлешь: оборону держали от басмачей, - те не раз налетали, отстреливаться приходилось. Потом, как у всех – рабфак и институт.

Правда, прибыл он в Киселёвск в 1937 году, после института, не из Томска, а из Ташкента. Поехал на побывку к родителям в законный двухмесячный отпуск после выпуска, а там ещё брат с тремя сёстрами… В общем, устроился он на Текстильный комбинат! Директор комбината посмотрел в диплом горного электромеханика, и без разговоров принял его энергетиком, в тот же день выделил квартирку в абрикосовом саду. Но кадровик проявил бдительность: молодого специалиста, получившего распределение, перехватывать нельзя, можно поплатиться… В общем, ключ о квартиры пришлось вернуть, и отправиться по направлению в Кузбасс, в трест «Кагановичуголь» и начать трудовую биографию начальником электроцеха в ЦЭММ.

Что такое был довоенный Киселёвск с точки зрения молодого горного инженера? Это старая шахта № 1-2, в центре «города» шахта № 3, в Афонине – шахты № 4-6 и шахта № 5, - самая молодая на руднике. Ещё строилась будущая шахта им.Вахрушева, а в те дни – «Капитальная-1». Начал работать маленький механический завод – будущий завод им.Черных, а Гормаша вообще не было, да в Афонине маленький кирпичный заводик, - вот и вся индустрия. Что касается собственно города, то в центре стояли несколько трёхэтажных зданий – здание треста, за ним – два жилых дома, «Белая больница» и ещё один дом, в котором потом расположился «Киселёвскшахтострой». Плюс к тому «красный дом» в Афонине, в сё остальное – «финские» и брусчатые домики, в которых и проживали горожане. После привычного Томска и даже после захолустного Ташкента настроения выпускнику всё это не прибавляло, но прибыл он сюда не за настроением, а трудиться. Получил жилплощадь в бараке, в общежитии Третьей шахты, комнатка маленькая, но им с молодой женой хватало.

Грянула война, но все попытки парня уйти добровольцем, закончились после объявления, что он «забронирован», поскольку уже был главным механиком шахты № 1-2.

Кому не приходилось читать воспоминания о днях войны? Его воспоминания отличаются от них тем, что у него каждый раз находишь хотя бы одну деталь, до того точную и убедительную, что её одной достаточно для восприятия картины в целом. Пример. В 1942-м работая главным механиком, то есть человеком обеспеченным (таким, во всяком случае, должен быть один из руководителей шахты), он заболел анемией от истощения. Можно сколько угодно повторять про 12-16 - часовой рабочий день, про тощие пайки, про холод, а можно просто вспомнить про анемию, и читателю всё ясно…

Но дожили до победы. Победа была желанна, долгожданна, она была одна на всех, но облегчение принесла не всем. После победы планы добычи не снизились, работы не уменьшилось - надо было отстраивать страну. В его жизни за эти годы, понятное дело, тоже произошли перемены. Дома росли дочка с сыном. Но в один прекрасный день произошло уж совсем неожиданное.

«7-8 ноября 1948 года шахта № 4 не работала. Я двое суток, почти без отдыха, был занят на ремонте шахтного стационарного оборудования. А в 12 часов ночи за мной на квартиру приехал управляющий трестом Красюк. Сказал мне, что я назначен начальником шахты № 7-а, и увёз мня на эту шахту. Когда мы приехали туда, в кабинете начальника шахты были собраны все инженерно-технические работники и начальники участков. Управляющий представил меня и уехал, а я остался ночевать после совещания в своём новом кабинете. Положение на шахте было очень тяжёлое. Незадолго до этого на шахте произошел взрыв метана, погибло три человека. К моменту моего появления на шахте не было ни начальника, ни главного инженера. Оба были сняты. Шахта была небольшая, но план выполнялся на 65 процентов. Я освободил в комбинате одну комнату и поставил в ней койку и поселился в ней жить. Домой приезжал раз в неделю.

Через месяц шахта стала выполнять план, а уже в 1949 году мы начали работать уверенно, всё время перевыполнять план. Мне повезло: на шахте оказалось много хороших ИТР-руководителей, среди которых были главный маркшейдер И.Н.Брюзгин, главный механик Ю.С.Туманов, начальник вентиляции В.А.Герасименко, и другие. Хорошо помогал главный инженер треста П.М.Ковачевич.

Три года шахта работала ежемесячно с большим перевыполнением плана. А через три года, 9 ноября 1951, управляющий трестом Г.А.Быстров увёз меня на шахту № 1-2 и сказал: «Здесь будешь начальником». Представил меня на шахте (где меня все хорошо знали) и уехал.

На другой день приехал ко мне уже на шахту № 1-2 первый секретарь Киселёвсого горкома И.У.Прокушев. Он долго беседовал со мной, провёл совещание с ИТР, Т потом почти ежедневно интересовался делами на шахте. Но шахта была так запущена, что дальше некуда. На участках не было очистного фронта, подготовительные работы упирались в отсутствие вентиляции. Горные выработки были в завалах, крепление сгнило, и не заменялось, оборудование тоже в аварийном состоянии. Было много заперемыченных участков из-за эндогенных пожаров.

Только через два года шахта стала выправляться и начала выполнять план. Чего я только не перенёс за эти два года! Нервотрёпка была страшная. Ежедневные взбучки в тресте и в комбинате «Кузбассуголь». Отчёты в горкоме партии, несколько раз на коллегии министерства угольной промышленности, на бюро обкома, в следственных органах за высокий травматизм и аварийность. Бессчётные долгие ночи, проведённые в шахте, на ликвидации аварий и пожаров. Выговоры, строгие выговоры, последние предупреждения…

Наконец наступил праздник. В ночь на 1 января 1956 была принята в эксплуатацию шахта № 12, а шахта 1-2 ликвидирована. В работе у нас осталось то же самое шахтное поле, те же пласты, но поверхность шахты – новая: три новых ствола в бетоне, с вертикальными подъемными установками. Шахта № 12 была построена строительным управлением «Черкасов камень». Надо отдать должное начальнику стройки И.Е Щеголеву: все сооружения шахты и горные выработки, а также монтаж оборудования были выполнены хорошо. Неудовлетворительно был выполнен водопровод на территории шахты, и много у нас было неприятностей, больших и малых из-за отсутствия воды. С первых дней и в течение всего 1956 года шахта работала хорошо, хотя не совсем ровно. К концу года достигли проектной мощности».

Иному на воспоминания о работе в должности первого руководителя предприятия не хватает толстого тома, ему же хватило полстранички. И тут опять одна-единственная ключевая фраза: «домой приезжал раз в неделю». А война-то уже закончилась…

Но мы ж говорили, что Николай Иванович мало на кого был похож. Он просто вывел из прорыва Четвёртую шахту, потом вывел из прорыва шахту Один-Два, но победу у него украла реконструкция с вводом нового техкомплекса, ведь добыча угля продолжалась на том же горном отводе, на тех же пластах, но уже приведённых им в порядок, - в этом всё дело! К тому же с успешно работающего предприятия его «бросили» на отстающее по весьма приметной причине: прежний начальник шахты 1-2 был «с работы снят за допущенную приписку угля на скалде шахты». Это уже не из воспоминаний, а из личного листка по учёту кадров. И еще строчка оттуда же: «Начальник комбината «Кузбассуголь» характеризуем т.Шабалина Н.И. как технически грамотного, требовательного к себе и подчинённым в работе инициативного и дисциплинированного».

Но вернёмся к его личным воспоминаниям. Что ещё необычного в них? Деталей много… Сегодняшнему уху непривычно, но «…при отработке верхних горизонтов метан почти не выделялся, поэтому руководители шахт не боялись загазованности и даже людей не выводили из шахт. Но беда была в другом. На шахтах не было хороших водосборников для водоотлива, и околоствольные дворы в течение часа без электроэнергии подтапливались, а иногда вода добиралась до насосных камер, что было самым страшным».

Встречаются откровенно непривычные портреты, - мы привыкли воспринимать людей той поры как исключительно героических, но среди них встречались всякие. К примеру, в череде 11 управляющим трестом одно время был неграмотный забойщик, читавший по складам и едва умевший расписываться…

Четвёртой шахтой много месяцев заведовал человек, занимавшийся только тем, что с утра закрывался в кабинете и целый день пил горькую и спал.

Зато были такие управляющие, как Г.А.Быстров, который «сыграл ведущую роль в развитии рудника». Были немножко другие, как Одноволов – «эрудированный, требовательный, но эвакуированный из Донбасса, совершенно не знал местных условий и систем крутопадающих пластов». В.П.Романов, «человек трудолюбивый, умный, настойчивый». Сергиенко,- «соответствовал, но не сработался с секретарём горкома и был снят с работы».

«За этот период времени в тресте сменилось 8 главных инженеров: Н.И.Казнин, В.Т Шибаев, В.В.Шалков, П.М.Ковачевич, А.А.Сурначёв, В.А.Бакатин, Г.П.Кузьмин, В.С.Веретенников. Мне нравились, и я находил их вполне на своём месте: Шибаев, Шалков, Ковачевич, Бакатин»… Хорошими главными механиками в тресте были В.Парфиненко, В.Белокрылов, Р.Тихонов, В.Шушпанников.

«Лучшим начальником участка с кем пришлось работать, был Пётр Христианович Вальтер. Он ежедневно, кроме воскресенья, бывал в шахте, сам проводил все три наряда ежедневно. Сам не выпивал и на участке коллектив такой создан был».

Эти свидетельства современника можно читать бесконечно, и с годами ценность этих воспоминаний будет только возрастать. И особо подчеркнём: создание этих воспоминаний в высшей степени поучительно, они результат подвига, - негромкого, не видного со стороны, искреннего человеческого подвига.

И вот почему.

«Я делал эти записи в последние дни жизни. Рак 4 степени обрёк меня на мучительный, страшный конец. Согласно медицинскому справочнику, болезнь моя имеет научное название – лимфогрануломатоз. С правой стороны шеи от правого уха до правой ключицы образовалось целое гнездо злокачественных опухолей (шишек), которые сочатся кровью, гноятся и вызывают непрерывную адскую боль. В больницах я лежал пять раз, дважды прошёл облучение, дважды – химиотерапию, была операция Крайля. И вот уже четвёртый месяц живу на наркотиках, говорить я не могу, сейчас я лежать могу только на левом боку. Головой двигать нельзя. Сидеть могу, но при этом не шевеля головой. Ем левой стороной челюсти. Читать не могу уже, телевизор смотреть не могу, - голова всё время опущена книзу. Вот одно осталось – писать ещё могу, только стоя за столом. Этим и занимаюсь, обманывая боль в долгие мучительные часы днем или ночью. Вот и появились эти записи».

Посидим тихо перед памятью этого труженика, перед его судьбой и перед мужеством, которое дало ему силы на этих труды. В своих записках Николай Иванович сохранил память не столько о себе самом, сколько об окружающей его жизни. За последние три месяца мученического бытия в этом мире, он заполнил -несколько тетрадей. Они уже пригодились,- выдержки из них, в обработке журналиста О.Соловьёва, были помещены в сборник «Киселёвск в моей судьбе».

Благодаря тетрадям, сегодняшний человек не ленивой души может разглядеть даже мелкие бытовые детали тех лет, кроме того, записи плотно «заселены» - в них много имён, за это должны быть ему благодарны потомки упомянутых людей. В тетрадях много фактов, не попавших в газеты, в официальные документы, в другие мемуары. Без воспоминаний Николая Ивановича, светлая ему память, вряд ли получился бы таким подробным и данный очерк – о нём самом.

Награждён медалью «За трудовое отличие». Медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Имеет другие награды.

 

Виктор КЛАДЧИХИН